Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

Баронесса сделает все, что он ей скажет, и не из страха или за деньги, а потому, что хочет того же, что и Елена. Ох уж эти женщины, хлебом не корми, дай поосвобождать какого-нибудь маршала…

Марселю скрыть страдания не удалось. От хохота виконта морискилла замолчала, а Котик вскочил и неуверенно, чуть ли не по-щенячьи тявкнул.

Арно вообще считал агарийскую армию недоразумением. «Юг, – смеялся он, – разучился воевать лет сто назад». Тогда графиня Савиньяк в военном ничтожестве гайифцев и агарийцев не сомневалась. Это было нетрудно – она жила с любимым в великой стране и ни за что не отвечала.

Пишу, пишу, пишу, а письма словно в Закат летят. Неужели он так и не простит?

– Просто граф Ариго занят, – утешил Эпинэ. – Я был такой же свиньей. Жозина ждала писем, а я, видите ли, воевал

Неудачно, но с первого раза только яйца вдрызг…

У самой щеки, обещая дождь, пронеслась ласточка. Жермон невольно проследил за ней взглядом и обнаружил стену цветущей сирени – весна пришла не только для того, чтобы высушить дороги дриксам.

«На перевале следует держать рот закрытым, а меч во время Излома – убранным в ножны». Так говорят у нас, так раньше говорили даже вариты. К несчастью, от войны могут отказаться либо все, либо никто. Нам придется воевать, Герман, и да помогут нам наши предки и наш разум.

Она ничего не чувствовала, ничего! Ела, спала, пила. Беспокоилась о Дугласе, о Робере с гоганской дурочкой, о паре агарисских знакомцев, но не о внуке. Выла от его бредней, злилась, а ведь в глубине души верила, что судьба вытащит дурня из любой ямины. Судьба передумала.

Завету летучей мыши он верен! Берут верх птицы – вот вам крылья, звери – вот вам уши и зубы, а во время драки – в пещеру. И висеть, пока кто-нибудь не победит…

– К Леворукому! – буркнул обычно не имевший ничего против регалий Савиньяк. Дело было не в перевязи, а в агарийцах, с которыми маршал предпочел бы объясняться в поле. Со шпагой в руке и парочкой батарей за спиной. Фома с Рафиано подобных настроений не одобряли, полагая, что Антоний пойдет на уступки, достаточно встать на границе и вежливо постучать.