Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

В апреле 1919 года в Центральной консистории израэлитов Франции была проведена встреча с целью сблизить позиции еврейских делегаций на Парижской мирной конференции. Но объединить их не удалось — из-за ультиматума французской делегации, которая не желала ни поддержать требования восточноевропейских евреев о национальных правах, ни даже допустить использование прилагательного «национальный» в тексте заявления. Менахем Усышкин, представитель трех миллионов евреев Украины, указывал на абсурдность антинационалистического отказа признавать существующую реальность: евреи Украины уже создали национальное управление и получили признанную правительством автономию. Как рассказывает Усышкин, он указал на висевшее на стене изображение созванного Наполеоном синедриона и намекнул, что однажды вместо этой картины здесь появится групповой портрет участников Первого сионистского конгресса в Базеле

Прокатившаяся в 1881 году волна погромов и реакция на них правительства привели к тому, что многие евреи, прежде выступавшие за интеграцию, обратились к национальному самосознанию.

Смоленскин принадлежал к числу первых и наиболее влиятельных мыслителей, осознавших, что связующие евреев духовные узы не сводятся к религиозным обрядам иудаизма: эти узы вполне могут сохраниться, даже если обряды сойдут на нет [40]. Религия еще казалась Смоленскину необходимой, и все же он оказался предтечей и Дубнова, и, вероятно, всех еврейских националистических движений, предложив национализм как ответ на вызовы секуляризации и настаивая на создании «национальной истории» как опоры для национального самосознания и политической деятельности

Дубнов считал, что сохранению еврейского народа способствовал не Талмуд, а автономные общины, веками поддерживавшие национальное самосознание в диаспоре. Применяя к еврейской истории позитивистскую эволюционную теорию, Дубнов утверждал, что евреи всегда стремились укреплять автономию, сохраняя тем самым свою национальную культуру и духовную жизнь даже в неблагоприятных обстоятельствах. Таким образом, евреи выжили в диаспоре, обратив очевидный недостаток — отсутствие собственной территории — в эволюционное преимущество, которое ускорило развитие нации.

В трудах по новейшей истории евреи часто предстают как народ и обладающий субъектностью, и одновременно лишенный ее: евреи сумели сформировать национальное движение и вернуть себе суверенитет на исторической родине, вдали от основных мест своего расселения, но в то же время не смогли спасти миллионы соплеменников от геноцида. Судьба евреев постоянно возвращает нас к вопросу о суверенитете и автономии.

С точки зрения Дубнова, человечество проходит в своем развитии три стадии: на место безгосударственного этноса приходит государство, а это последнее должно быть замещено свободным объединением людей, чье единство поддерживает не государственное насилие, а добровольная приверженность общей системе культурных ценностей. Евреи две тысячи лет не имели государства и территории, но не утратили национального самосознания, а потому являются идеальным примером этой третьей, высшей стадии развития.

Многие еврейские политики совмещали членство в какой-либо общероссийской партии с членством в одной из еврейских партий, политических групп или организаций.

Величайшего успеха автономизм добился там, где этого трудно было ожидать, — в Палестине.

на Парижской мирной конференции, голоса сторонников интеграции заглушались громогласными речами тех, кто настаивал на отделении евреев.

Парадокс «еврейской политики» после Первой мировой войны заключался в следующем: евреи во всех новых государствах пришли к выводу, что их права наилучшим образом будут защищены в федеративной, децентрализованной модели, — как раз в тот момент, когда на международной арене верх одержала идея национального государства