Думаю, как все закончить

Воспоминание – вещь в себе всякий раз, как ты воскрешаешь его в памяти. Оно не абсолютно. Истории, основанные на действительных событиях, часто имеют больше общего с вымыслом, чем с фактами

Иногда мысль ближе к истине, к действительности, чем поступок. Сказать можно все, что угодно, сделать можно все, что угодно, но подделать мысль нельзя.
Подделать мысль нельзя.

Вот инфраструктура, на которой построена жизнь. Близость с другими. В одиночку все становится борьбой, основанной на чистой выносливости.

Да, надо признаться, что моя история не похожа на кино. От нее волосы не встают дыбом, сердце не останавливается, ее не назовешь леденящей кровь, в ней нет ничего особенно яркого или жестокого. Никаких внезапных поворотов, способных напугать. Кстати, меня все это не пугает. Зато вещи, способные сбить с толку, нарушить привычный ритм, исказить и извратить реальность, – вот это по-настоящему страшно

Мне хочется, чтобы кто-нибудь узнал меня. По-настоящему узнал. Узнал меня лучше, чем кого-то другого и, может быть, даже меня самой. Разве мы не поэтому начинаем с кем-то встречаться? Не ради секса. Если бы дело было только в сексе, мы бы не создавали семью с кем-то одним. Мы бы все время искали новых партнеров.

Да, знаю, мы принимаем на себя определенные обязательства по многим причинам, но, чем больше я обо всем думаю, тем больше мне кажется, что долгие отношения предназначены для того, чтобы кого-то узнать. Я хочу, чтобы кто-то узнал меня, по-настоящему узнал – как будто проник ко мне в голову. Интересно, на что это похоже? Иметь доступ в чью-то голову, знать, как там все устроено. Полагаться на другого и позволить другому полностью полагаться на тебя. Речь не идет о чисто биологической связи, вроде связи детей и родителей. Такого рода отношения избирательны. Это наверняка что-то круче, труднодостижимее, чем связь, построенная на биологии и общей генетике.

Мне кажется, что в контексте жизни, существования людей, отношений и работы может быть один верный ответ: испытывать грусть. Он правдив. Оба ответа верны. Чем больше мы твердим себе, что всегда должны быть счастливы, что счастье – самоцель, тем хуже все становится

– Похоже, в наши дни большинство людей если не депрессивны, то несчастны. Ты со мной согласен?

– Не уверен, что я бы выразился именно так. Правда, сейчас гораздо больше размышляют о грусти и собственной недостаточности или неадекватности; кроме того, сейчас кажется, что все ощущают на себе давление из-за необходимости постоянно быть счастливым. Что невозможно.

– Вот и я о том же. Мы живем в грустное время, что мне непонятно. Почему так? Разве сейчас вокруг больше несчастных людей, чем раньше?

– В университете есть много студентов и преподавателей, для которых главная повседневная забота – учти, я не преувеличиваю – заключается в том, как сжечь нужное количество калорий для их конкретного организма на основе диеты и физических упражнений. Подумай об этом в контексте истории человечества, и ты поймешь, что грусть бывает разной. Что-то случилось в последнее время с системой ценностей. Произошел какой-то нравственный сдвиг. Может быть, всем недостает сострадания? Интереса к другим? Может быть, люди уже не так стремятся к общению? Все взаимосвязано. Как нам достичь чувства значимости и цели, не ощущая связи с чем-то большим, чем наша жизнь?

Взаимодействие, связь – обязательны. Они нужны нам всем. Одиночество не способно поддерживать себя вечно, пока оно длится.

Много говорят о выносливости. О необходимости терпеть, переносить невзгоды, преодолевать, жить дальше, быть сильными. Но такое возможно, только если ты не один. Вот инфраструктура, на которой построена жизнь. Близость с другими. В одиночку все становится борьбой, основанной на чистой выносливости.

Приятно поступать правильно, принимать человеческое решение. У нас всегда есть выбор. Каждый день. У всех. Ведь, пока мы живы, у нас всегда есть выбор. Все, с кем мы в жизни встречаемся, снова и снова делают выбор, думают над ним.