Избранные произведения

Каждую ночь, каждую ночь: лавиной усыпанных цветами веток, безумным круженьем-порханьем вокруг головы — нескончаемый поток слов... Что принесет он сегодня? Прозрачен и пуст, словно небо — только что кончился снегопад,

Обычно мне казалось, что кто-то постоянно следит за мной, и я всегда был начеку. Контролировал себя даже в мелочах, не делая ничего машинально, мне мерещилось, что окружающие обсуждают каждое мое действие: «смотрите, он в недоумении посмотрел на ладонь», «а теперь он что-то бормочет, почесывая за ухом».

Кладбище было окружено высокими тополями, отдыхая от пробежек, я прогуливался по нему, читая надписи на каменных памятниках. «Ростки луны во тьме пучины», «В душе твоей три мира существуют» — эти две буддийские строчки помню и сейчас.

. А учитель истории велел в специальной тетради вести конспекты его лекций, но сам на занятиях лишь вслух читал учебник, и нам ничего не оставалось, как тратить время на переписывание в тетрадь текстов из учебника.

Покинув родной дом, я вернулся в город, слезы подступили к горлу, когда в одиночестве я стал разбирать дорожную корзину в комнате на втором этаже магазинчика.

Малейшее людское презрение вызывало во мне желание поскорее умереть.

Меня постоянно наказывали: то я ухмылялся, то зевал — причины находились самые разные. Говорили даже, что в учительской обсуждают, как неприлично я зеваю во время занятий. Мне же казалось странным, что учителя могут говорить о таких глупостях.

Меня потрясла не сама смерть отца, а то, что это стало сенсацией.

Младший же брат был последним ребенком в семье и внешне очень хорош собой, поэтому отец и мать его любили.

Дописав пьесу, старший брат сначала прочитал ее своим братьям и сестрам. Слушая, все повторяли: «Не понятно, не понятно». А я все понял. Даже стихи в конце пьесы, где была строчка «какой же мрачный вечер...», были мне понятны.