Проникающий в сны

Я сел на скамью, оперся локтями на спинку впереди стоящей. И так сидел тихо и неподвижно. Запахи благовоний оказали свое действие – я успокаивался, и происходящее стало мне казаться предначертанным – где-то и кем-то. Разве не этого мы все хотим: чтобы кто-то взял на себя ответственность за нашу жизнь? Не всякий, правда, в этом признается. Что хочется иногда стать ребенком, которого ведут за руку и защищают.

Ладно, Виктор, успокойся. Ярость – не самый лучший советчик. Особенно в войне с таким холодным и расчётливым врагом. Как заставить его выползти из норы? Предложить ему себя? Сдаться? Он ведь думает, что уже победил. Что оставил меня одного… А разве это не так, Виктор? Ты один. Чёрт.

– Теперь у тебя будет повод меня ненавидеть, – она произнесла это ровным голосом, но я чувствовал её горечь. Когда люди боятся или ненавидят тебя за твои способности… нет, за то, кто ты есть… это бывает больно. Но я привык. Я жаждал этой ненависти – ведь она порождалась страхом. А вот Жасмин, похоже, нет. Ей был в тягость её дар.

Я почувствовал прикосновение. Кто-то коснулся моих волос, провёл ладонью по голове. Словно ребёнка. Никто и никогда не делал так. Даже моя мать. Ничего не разбирая, я привстал на колени и уткнулся лицом в чей-то живот, прижался и обхватил руками. Мне не хотелось знать, кто это – хотелось лишь чувствовать это тепло и дальше. Боль отпустила. Я приходил в себя.

Я сполз по стене и уселся на полу. Впервые я чувствовал себя таким беспомощным и уязвимым. Нет, не впервые. Кому ты врёшь, Этьен. Так было, и не раз. Когда Кэссиди похитил тебя. Когда все эти уроды смеялись над тобой. До тех пор, пока я не открыл свой дар и не научился им пользоваться. Тогда пришёл мой черёд смеяться. Но сейчас… дело было не во мне. Никто не угрожал мне, не причинял боль. Но тогда почему так больно?! Потому что Анри может умереть. Потому что эта девчонка видит меня насквозь.

Он ждал меня за столиком с элегантно скучающим видом. Я узнал его – несмотря на то, что на носу его красовались очки-хамелеоны – и улыбнулся про себя: он явно прятал глаза. О, Джеффри, ты забываешь, что голос часто оказывает более сильное действие, чем взгляд.
– Мсье Ланкастер? Меня зовут Этьен, и это я звонил Вам вчера.
Он кивнул, едва взглянув на меня:
– Пожалуйста, присаживайтесь. Рад нашему знакомству.
Так уж и рад? Несмотря на то, что он старался быть естественным, я чувствовал в нём некоторое напряжение. Он, конечно, знает, с кем имеет дело. Что ж, посмотрим, Джеффри, что за игру ты ведёшь.
– Вы хотели бы реализовать свои самые сокровенные желания? – произнёс я тихо и мягко.
– Хм. Сначала мне хотелось бы узнать, что вы можете предложить, – его голос звучал деликатно-заинтересованно.
– Всё, что может удовлетворить ваш изысканный вкус, – я добавил в свой тембр низких частот, и поймал его взгляд через очки, но лишь на миг, – Неужели мне нельзя увидеть ваши глаза? Это способствует установлению контакта, который так необходим в нашем деле, – я выдал самую очаровательную улыбку, какую только мог. А потом наклонился к нему поближе:
– Или Вы чего-то боитесь? Меня, быть может?
– У меня нет причин вас бояться, – произнёс он уверенно и с улыбкой, и снял очки – но на меня взглянул лишь мельком. М-м, достойный противник.

Я оказался в толпе. Плотной колышущейся зыбью она обволакивала меня, постепенно подталкивая куда-то. Жасмин рядом не было. Я попытался оглядеться, но всё, что я видел вокруг, было море людей, наполнявшее большой продолговатый зал. Метро. Да, это похоже на вестибюль метрополитена с платформами по бокам, и толпа, колыхаясь, несла меня к одной из них. Эти люди вокруг… я присмотрелся к ним – не все из них были лишь образами. А это значило, что кто-то притащил в один сон и удерживает несколько десятков, а быть может, и сотен людей. И этот кто-то – мой брат. Его возможности явно превосходили мои.

Похоже, Крейг толкнул Этьена, и тот упал, рассыпав вещи из сумки и вызвав новую волну насмешек. Но Этьен не торопился вставать – так и сидел на земле, молча сверля обидчика взглядом. И было что-то в этом взгляде, что заставило всех смолкнуть: что-то пугающее, пробирающее холодом до костей. Крейг стоял, словно загипнотизированный. Потом, пошатнувшись, подошёл к кирпичной стене кампуса и стал биться об неё головой. С такой силой, что разбил её до крови. Его пытались оттащить, но он вырывался; и далеко не с первой попытки удалось отвести его в лазарет. Под совершенно демонический смех Этьена.

Мы сидели на сумрачной кухне за столиком у окна, друг напротив друга – так что лицо каждого из нас было освещено лишь наполовину. Я подумал, что сейчас мы видим одновременно светлую и тёмную сторону друг друга. Жасмин сидела, обхватив чашку ладонями – как тогда, в кафе. Но теперь она не казалась потерянной. Скорее, задумчивой. Интересно, каким она видит меня?

Но сначала я должен подправить кое-что в памяти моего драгоценного пленника.
– Анри, – я придал голосу всю возможную мягкость, при этом вложив в него абсолютную уверенность, – твои родители умерли очень давно. Ты остался один. Совсем один. Беспомощный и беззащитный. Но я позаботился о тебе. Я опекал тебя и защищал тебя. Я всегда рядом. И так будет всегда.
По его щеке скатилась слезинка.
– Анри, ты слышишь меня?
Он кивнул.
– Ты понимаешь меня?
– Да. Этьен.
– Что ты чувствуешь ко мне?
– Я люблю тебя.
Ох, если бы он сказал то же самое, проснувшись. Я коснулся губами его щеки, почувствовав вкус его слезы. Он знает, что и я люблю его. Должен бы знать. Но я не хотел любви послушной куклы – я жаждал страсти настоящего Анри. Настоящие чувства внушить нельзя, к сожалению. Приходится довольствоваться тем, что есть. Так что, в каком-то смысле, мой маленький ангел владел мной, а не я им. И это, должен признаться, иногда меня очень злило.