Дневник

В нашем мире, погрязшем в пороке, отвечать злом на зло – дело обычное. Кто-то при этом считает себя лучше других, говорит вещи ужасные и злобно смотрит прямо в глаза; а кто-то прячет свои чувства и выглядит вполне дружелюбно. И в этом – виден человек.

Что толку говорить, если тебя все равно не поймут – ведь они думают только о себе и рады позлословить. Трудно найти человека, который бы действительно понимал тебя. Обычно люди судят лишь своими мерками, а других просто не принимают в расчет.

Люди, тешащие себя мыслью, что они лучше других, непременно окажутся хуже их и кончат плохо, а тот, кто мнит себя изысканным и намеренно выказывает свою привязанность к изящному даже в самую неподходящую минуту, перестает быть самим собой и выглядит неискренним.

Выискивать недостатки у других – легко, а себя сдерживать – трудно. Тот же, кто забывает о том и мнит о себе много, одних – умаляет, других – поносит, обнаруживает лишь собственную мелочность.

Я говорила о внешности – не о душе. А это совсем другое дело. Каждый устроен по-своему, и нет человека, который был бы законченным злодеем. Нет и таких, кто сочетал бы в себе все достоинства: красоту, сдержанность, ум, вкус и верность. Каждый хорош по-своему и трудно сказать, кто же действительно лучше. Впрочем, говорить так – значило бы брать на себя слишком большую смелость.

Чтобы вернуть
Младые годы, коснулась
Рукавом цветов в росе.
Но уступаю вечность
Владычице цветов

В этот день все женщины были одеты превосходно, и лишь Кодаю и Гэнсикибу обнаруживали погрешности в расцветке рукавов. Когда они внесли еду, то привлекли к себе недоуменные взгляды сановников и придворных.

Когда запели «Ряска на озере», вступила флейта, и от этих звуков даже несущий их утренний ветерок ощущался как-то совсем по-особому. Для каждой малости есть свое место и время.

Обряд изгнания злых духов, проводившийся в последнюю ночь года, закончился очень рано. Когда я чернила зубы и немного приводила себя в порядок, в комнату вошла Бэн-но Найси. Мы поговорили о том, о сем, и она легла спать.

Определенно замышляя что-то, они из множества вееров государыни выбрали один с изображением горы Хорай. Не знаю только, поняла ли Саке намек. На крышку ларца положили раскрытый веер, парик, изогнутый гребень и пудру. «Она уже не столь юна. Этот гребень ей не подходит», – говорили дамы, выгибая гребень по нынешней моде, – но до неприличия, так, что его концы почти соединились друг с другом. Приготовили также палочку благовоний, грубо обрезав ее с концов, и завернули в два листа белой бумаги на манер письма. Госпожу Таю попросили написать стихотворение: Много было дам На пиру. Но видела я: Парик твой испускает Особенный свет. Государыня изволила сказать: «Сюда следует положить что-то еще в том же духе – еще один веер, например». Ей отвечали: «Нет, этот подарок не должен быть слишком хорош. Если бы он был от вас, тогда другое дело. А здесь мы уж сами постараемся».