Час расплаты

прошу прощения». «Я был не прав». «Я не знаю». — Он сделал еще одну паузу. — «Мне нужна помощь». Вот дорожные знаки.

«Не верь всему, что думаешь»

Жан Ги наблюдал за тем, как Гамаш приглашает Бребёфа войти.

Человеческий контакт, если не сила воли, удержал Мирну от дальнейшего.

— Вы... — начал Жак.

Ел их только Жан Ги. Гамаш знал, что его зять съел бы и столовые приборы, если бы никто не видел.

Чувствовать себя потерянным гораздо хуже, чем идти по дурной дорожке. Вот почему люди идут по ней так долго. Нам кажется, что мы зашли уже слишком далеко. Мы чувствуем усталость, мы сбиты с толку, испуганы. И мы думаем, что пути назад нет. Я знаю.

Все, что осталось от такого количества молодых людей. Великая война уничтожила цветы Европы и прихватила с собой дикую флору Канады. Поколение молодых людей исчезло. А все, что от них осталось, лежало забытое в старых коробках в подвале.

Это была молодая женщина удивительного интеллекта и проницательности. Девушка, не боящаяся быть не такой, как все. Но это не означало, что она ничего не боится.
Изабель знала, что у каждого есть свои страхи. Может быть, молодая женщина боялась быть такой, как все.

Они не сразу поняли, что ошибались, — тихо продолжила Лакост. — Дети бежали к тому, кто был жесток с ними.
Это откровение походило на призрак, который вошел в комнату и удобно устроился среди фотографий убитого.
— Как это возможно? — поразился Желина. — Разве не логично предположить, что ребенок постарается убежать подальше от того родителя, который жесток с ним?
— Вы так считаете. А ребенок хочет только одного — умаслить жестокого родителя. Они рано и быстро обучаются, а если нет, то им приходится платить за это. Ни один ребенок не станет рисковать и не посмеет обидеть родителя, который его бьет.

Но спустя два-три месяца Рейн-Мари спросила: «Разве есть правило, запрещающее есть или пить в церкви?»
И они попробовали. Поначалу это казалось неловким, неправильным. Словно Бог оскорблялся, видя еду в своем доме. И так продолжалось, пока они не поняли: есть, разговаривать и смеяться в церкви не святотатство. Святотатство — оставлять ее пустой.