Свои-чужие

Книга была про невыносимое бремя жизни: работа, дом, дружба, брак, дети — словно все, чего эти люди хотели и над чем трудились, укрепляло, как цементом, их невозможность стать счастливыми.

В этом и беда пятнадцатилетних: они могут думать только о том, чего им не хочется.

Книга была про невыносимое бремя жизни: работа, дом, дружба, брак, дети — словно все, чего эти люди хотели и над чем трудились, укрепляло, как цементом, их невозможность стать счастливыми.

До чего же бесчеловечно обходится с женщинами время.

— Большинство живущих на земле людей, — сказал Фикс, — носит свою смерть внутри себя.

Лежа в полусне поверх покрывала рядом с мужем, Франни никак не могла разглядеть все пути, по которым двинулось бы будущее без якорных стоянок прошлого

В этом и беда пятнадцатилетних: они могут думать только о том, чего им не хочется

— Наверное, мы все вынесли, каждый по-своему. Поначалу всегда кажется, что ничего не получится, а потом вдруг оказывается, что получилось. Жизнь продолжается, твое сердце бьется. За это я в конце концов и уцепилась: за ощущение, что мое сердце все-таки бьется

Тереза смотрела на людей, шедших мимо ее столика в аэропортовской кофейне, и думала, сколько среди них молодоженов, приехавших провести тут медовый месяц, и много ли влюбленных, и кто из них вскоре разлюбит друг друга

Теперь, в семьдесят два года, намазывая клубничный джем на круассан, воспоминать об этом — о том, как она любила Берта Казинса, — было тяжко. Просто в голове не укладывалось. Она любила Берта Казинса, потом привыкла к нему, потом разочаровалась в нем, а еще позже, когда он бросил ее с четырьмя маленькими детьми, возненавидела его всем своим существом