Четыреста два

Эмоции всегда должны находить выход, иначе можно сойти с ума.

Они никогда не были бы по-настоящему счастливы, ведь чувства под сердцем девчонки — это не любовь, и глупо притворяться, что это так. Это скорее привычка, страсть, комфорт, это «потому что так получилось», это «то, чего я добивалась», это куча всего, но не любовь.

Отношение к Оливеру было неоднозначным: его хотелось любить и ненавидеть одновременно. Оливер разрушил жизнь Эмили, и между тем расставил все по местам.

Моника привыкла быть одна. Наедине со своими мыслями всегда можно было сосредоточиться и уйти в себя. Одной было проще — не было страха подвести другого, не было таких обязательств и груза ответственности, лежащего на плечах, но самое главное, что, падая в пропасть, ты не тащишь за собой другого.

Одной быть гораздо страшнее, чем с теми, с кем тяжело, но все же привычно.

Ведь и вправду говорят — любовь слепа. А любовь, перерастающая в какую-то совершенно ненужную привычку — губительна.

Моника почти в восторге, почти в ужасе от того, до чего они докатились.

Как ощущается то, что все постепенно рушится?

Как ощущается безнадежность в любимых глазах?

Как?

Эмили не чувствовала ничего. Знаете, это будто бы секунда перед смертью, когда в твоей груди сквозная рана, и боль чувствуется лишь на долю секунды, а затем — пустота. И эта чертова секунда может казаться вечностью

В ушах все гудело, и сердце отбивало бешеный ритм, когда женщина смотрела на нее так, словно готова была отдать весь мир.

Могла ли Моника вынести весь мир?

Говорят — любовь вдохновляет.

Говорят, что любовь дает силы, новое дыхание, будто бы до этого скованные руки вдруг становятся свободными, что все становится гораздо проще.

За свои годы Моника много слышала о любви, но теперь, ощущая это сковывающее грудную клетку чувство, она понимала — все это ложь. Либо же, с ней было что-то не так, и любовь действовала на нее совершенно иначе. Никакой легкости, никакого вдохновения, никаких успехов и прорывов в учебе, скорее напротив — Фишер забыла абсолютно обо всем