Арденнская операция. Последняя авантюра Гитлера

Черчилль вел переписку со Сталиным относительно планов масштабного зимнего наступления Красной армии. 6 января он написал советскому лидеру письмо, в котором дал ясно понять, что немецкое наступление в Арденнах остановлено и союзники владеют ситуацией. Это не помешало Сталину заявить, будто Черчилль просил о помощи. Гораздо больше оснований трактовать именно в таком контексте послание Рузвельта от 23 декабря, в котором говорилось о «чрезвычайной ситуации». Однако Сталину нравилось при любой возможности заставить западных союзников почувствовать себя виноватыми или обязанными ему. И эту же карту он снова разыграет на Ялтинской конференции в феврале

Пехотинец из дивизии СС «Гогенштауфен» заблудился в заснеженном поле. Увидев солдата, стоявшего в окопе спиной к нему, он решил, что это немец, подошел и похлопал его по плечу, чтобы узнать, где он находится. Десантник, хотя и застигнутый врасплох, сумел сбить его с ног и одолеть. На допросе выяснилось, что немец был связным роты и имел при себе все детали наступления, намеченного на следующее утро. Он даже вызвался указать точное расположение сборных пунктов, куда немцы должны были подойти к 04.00. Поскольку сведения казались слишком хорошими, чтобы быть правдой, полковой следователь заподозрил, что это, возможно, дезинформация, но затем решил, что они вполне могут оказаться достоверными. Штаб 101-й воздушно-десантной дивизии был поставлен в известность, и все имеющиеся батальоны полевой артиллерии и минометные взводы были готовы

В 09.20 они одновременно должны были ударить по двенадцати британским аэродромам в Бельгии и на юге Голландии, а также по четырем американским базам во Франции. Но в основном из-за навигационных ошибок они поразили тринадцать британских баз и только три американские. Внезапности немцы добились, но не везде. Истребительная эскадра, атаковавшая аэродром в Сент-Дени-Вестрем в Генте, столкнулась с польской эскадрильей «спитфайров» как раз в тот момент, когда они заходили на посадку уже почти без топлива. Нападавшие уничтожили девять самолетов и еще шесть на земле. Но их, в свою очередь, настигли две другие польские эскадрильи из 131-го крыла. Поляки сбили восемнадцать самолетов и повредили еще пять, потеряв лишь один «спитфайр». Среди захваченных в плен летчиков «фокке-вульфов» был и тот, который радовался обилию немецких самолетов в воздухе.
Американцам повезло больше

Командир «Фокке-вульфа-190 из 26-й истребительной эскадры «Шлагетер» счел выбор целей горькой иронией. «Мы стояли на этих аэродромах сами. Мне пришлось вести в бой свою же эскадрилью, получив приказ расстрелять тот самый аэродром, где она базировалась

Гитлер сомневался. «Я просто боюсь, что, когда этот день настанет, группы не смогут координировать свои действия и не найдут врага… надежда уничтожить противника посредством массового развертывания нереальна». Он также весьма скептически относился к заявлениям люфтваффе о том, что касалось соотношения количества самолетов, и был в ярости оттого, что его пилоты сбили так мало самолетов союзников. Он воскликнул: «Мы же до сих пор производим тонны самолетов для люфтваффе! А они только поглощают труд и ресурсы!»

Монтгомери сначала предпочитал 4 января, но теперь перенес дату на сутки раньше. И все же дух враждебности и раздора по-прежнему витал. Позднее многие американские высшие офицеры сожалели, что Эйзенхауэр не воспользовался возможностью избавиться от фельдмаршала. Они хотели достичь в Арденнах стратегической победы и уничтожить все немецкие войска на выступе. Монтгомери считал, что это неосуществимо, и чувствовал, что они просто хотят избавиться от неловкости из-за того, что их застали врасплох. Ему не терпелось продолжить Маас-Рейнскую операцию, чтобы очистить Райхсвальд прежде, чем форсировать Рейн к северу от Рура. Брэдли и Паттон, напротив, не собирались ждать до 3 января. О

Получены донесения, что по флангам выступа противник роет окопы» [844]. (Стоит отметить, что генерал-майор фон Вальденбург из 116-й танковой дивизии утверждал позднее, что союзники «начали контрнаступление слишком рано» [845], и именно это спасло немецкие войска «от полного разгрома».) Брэдли ошибался, полагая, что «дальнейшая задержка позволит противнику сосредоточить на выступе больше войск».

Гололед оказался особенно трудным испытанием для экипажей «Шерманов»: металлические гусеницы были очень узкими и плохо сцеплялись с дорогой. Пришлось в срочном порядке удлинять гусеницы и вставлять колосовидные шипы

Кокотт доложил в штаб корпуса, что его силы настолько уменьшились, что любые дальнейшие атаки на Бастонь будут «безответственными и неосуществимыми» [785]. Лютвиц согласился, что силам окружения необходимо просто удерживать свои нынешние позиции в течение сорока восьми часов до прибытия Бригады сопровождения фюрера под командованием Ремера. Но Кокотт также знал, что 5-я парашютная дивизия не смогла остановить набиравшее силу наступление войск Паттона с юга. Все, что могли сделать его пехотинцы, это заложить минные поля и подготовить больше противотанковых позиций на путях подхода. Наступление в Арденнах провалилось, заключил Кокотт. Он писал, что великая операция превратилась в «кровавую, сомнительную и дорогостоящую борьбу за то, что в конечном счете было незначительной деревней». Казалось, штаб фюрера не был готов принять сложившуюся ситуацию

На юго-востоке штурмовая группа из 901-го полка моторизованной пехоты танковой дивизии «Леер» была «отрезана и уничтожена» [783]. У полка не было резервов ни поддержать своих, ни вывести их с поля боя. Почти всех солдат уже бросили в бой. Кокотт отменил любые дальнейшие атаки. 15-я дивизия моторизованной пехоты была практически уничтожена, а его собственная дивизия потеряла более 800 человек. Почти в каждой из рот оставалось не более двадцати человек, а в батальоне 78-го гренадерского полка уцелели лишь сорок бойцов. Самые большие потери были среди опытных офицеров и унтер-офицеров. «Нам оставалось 900 метров до окраины Бастони, — сокрушался офицер 26-й народно-гренадерской дивизии, — но мы так и не смогли попасть в город