Полка беспорядочного чтения

Часто пишу, что прочитал какую-то книгу с опозданием, но в случае с Аксаковым очень рад, что дошел до Семейной хроники только сейчас. На каком-нибудь условном втором курсе я бы ничего не понял — и сослал бы в мысленный шкафчик с надписью «тягомотина». А сейчас получил настоящее наслаждение — неторопливым, спокойным повествованием о неторопливой, спокойной жизни.

Прочитал еще до начала войны. В войну, кажется, еще актуальнее.

Я, наверное, опоздал с прочтением этой книги лет этак на 20 — и поэтому сложно ее сильно полюбить. Хотя понятно, за что ее можно любить — и как классно вместе с автором фантазировать о его волшебном мире.

По-моему, идеальный роман для экранизации в формате дорогого блокбастера — разве что экшна не очень много, зато как классно можно было бы сделать этот мир, показать этих колесников и гоблинов. Сцену уничтожения драконом музея я так и просто себе представил до деталей.

Восхитительная легкая книга про Вторую мировую. Я, в принципе, знал, чего ожидать от Капы — не по из-за фотографий даже, а из-за их авантюрного путешествия со Стейнбеком по СССР в конце 40-х (с этой книжкой, в свою очередь, случилась мистическая история: я купил ее в Озоне, чтобы подарить Мите на день рождения, и посылка пропала, причем внутри дома). Есть в Капе какая-то притягательная, кхм, довлатовщина (Хемингуэй, кстати, одно из действующих лиц книги) и простота. Идеальная книга для какого-нибудь путешествия или просто долгой дороги.

Когда читал (неприлично поздно, конечно), думал, почему мы (я имею в виду поколение в целом) так плохо знаем историю войны. Потому что она реприватизирована государством? Потому что она боль? Потому что споры о Гитлере и Сталине были какими-то даже неприличными? Потому что официальной истории не веришь, в неофициальной и нет совсем?

Красил говорит, потому что она очень сложная, просто невозможно все уместить в голове. Наверное, и это тоже.

Владимов подчёркнуто классический, это роман из 19 века, сознательно отсылающий сразу в нескольких местах к Войне и миру (иногда нарочито, иногда красиво); окружение генерала тоже сделано по толстовской мерке — видимо, художественный язык о войне будет и дальше именно таким. Но за пределами этой художественной рамки мне уже неуютно — автор спорит с кем-то, чьей позиции я не знаю, полемизирует, я чувствую это, но не понимаю.

Люди важнее танков. С той и другой стороны воюют люди. Чекисты — зло.

Всегда думал, что Ниеми — автор одной книги (та что про популярную музыку из Виттулы; читал ее очень давно, ничего не помню, кажется, хорошая), а тут вышла Дамба.

Интересная, увлекательная, легко читается, но ощущение, что посмотрел первую серию сериала, такой замах: несколько непересекающихся линий героев, большующая катастрофа, экстремальная ситуация — замах на эпическую картину, а не на тоненькую книжку.

И ещё ощущение какого-то этюда, честно выполненного домашнего задания, а не самостоятельной книжки, чего-то добротно сделанного, но необязательного.

В качестве исключения хочу написать о двух книгах, которые, видимо, никогда не прочитаю до конца, но которые давят на меня своим грузом. Это вынесенная сюда «Дальневосточная республика» и еще «Грузия» Дональда Рейфилда. У книг разная цель и статус, но их объединяет одна штука — если ты просто наивный, не слишком погруженный в тему читатель, который хочет что-то понять про тему, вынесенную в заглавие, то эти книги не для тебя.

Из тысячи лет истории Грузии (даже больше; я дошел до 18 века) я уяснил только то, что в Грузии постоянно воевали, границы постоянно менялись, правители тоже (хотя имена у всех похожие) — и еще трупы, трупы, трупы, трупы, и больше ничего. Сложно полюбить такую Грузию, тем более понять.

С «Дальневосточной республикой» я не продержался и до 1912 года — многочисленные революционные, но безликие люди, которые действуют в нескольких отдельных городах, наукообразный язык и отсутствие интересных деталей — не так я представлял нонфикшн про такую потрясающую историю как ДВР. Впрочем, есть и плюсы — автор часто повторяет термин «Северная Азия», который я раньше не встречал, но который сразу же полюбил. Теперь только так буду говорить!

Прочитал, чтобы со смыслом посмотреть фильм — и поначалу, первые 100-200 страниц, в основном ругался. Очень сложный вход для фантастики, сложные имена и названия, сложное устройство мира с большим количеством разных сил (думаю, кстати, что тем, кто не читал, вообще ничего непонятно).

Потом, конечно, втянулся, хотелось дочитать побыстрее, включился механизм «давай, сюжет, двигайся уже, интересно, чем дело закончится» — ну странно было бы, если бы в фантастике он не включился.

Еще в фантастике интересно искать не будущее, а прошлое, то время, в которое писалась книга. Навскидку думал, что это ранние 80-е, но оказалось, что вообще середина 60-х (наркотики! железяки! освоение пустынь! свободные независимые люди!) — ну, наверное, про это целые диссертации написаны.

Когда-то прочитал 12-томник Чехова подряд (только письма не прочитал) — и про себя думаю, что читал всего Чехова, а как заходит разговор, особенно про какой-нибудь конкретный рассказ, понимаю, что беседу поддержать не могу.

Прочитал О любви, Крыжовник и Человек в футляре в один присест — как-то было нечего читать, и алгоритмы Букмейта подсунули. Не могу сказать, что как-то задела смысловая часть, даже наоборот, как-то разозлила чуть-чуть скрытым резонерством и нелюбовью ко всем персонажам (ну, это уж точно не я первый заметил). «Все будет так, исхода нет».

Но вот то, что Чехова должны преподавать на любых курсах литературного мастерства — очевидно. В уроках по композиции, по емкому описанию персонажей, по конструированию циклов из деталей, по лаконичности художественных приемов. Наверное, и преподают, я никогда на литературных курсах не был (кроме 7-го класса).

Книга, над которой я последнее время много думал. В ней поразительны две вещи.

Мастерство автора. То, как лихо Боря перемещается между советскими «эпохами» — вот 80-е, а вот уже и 30-е, тут где-то между 50-е; то как не боится сложных композиционных приемов (и, например, убивает одну из главных героинь в середине книжки, а потом во второй части она еще действует вполне живая, но уже как второстепенный персонаж других историй) вызывает зависть.

Еще большую зависть вызывает внутренняя свобода автора. Во время, когда о войне нельзя сказать ни одного живого слова, когда тут — буквально тюремный срок, тут — кампания каких-то пригосударственных опарышей и псевдоученых, тут «освободительный поход» на Польшу в 1939 году, Боря умудряется рассказать о войне так, будто всего этого нет, персонажей сделать некартонных, не «за» и не «против», не «великий подвиг», не «трусливый Сталин», а живых, настоящих, своих.

И при всём том я, когда читал, не мог отделаться от мысли, что такие книги интереснее писать, чем читать. Что это такая мастерская, искусная конструкция, которая не бросается в глаза и раскрывается тебе только, если сделать усилие, если начать разбираться, если попасть и совпасть с настроением и заботами книги.

Давненько тут ничего не было! Но это всё потому, что вынужденно переключился на несколько книжек, которых нет в Букмейте (например, в первый раз в жизни прочитал «Над пропастью во ржи»; отличная книга!). Про «Трудно быть богом» вспомнил случайно, потому что кто-то произнес впроброс — «ну, трудно быть богом». И я понял, что механизм не щелкает, а надо, чтобы щелкал.

На раздолье для современного кино любопытно было бы взглянуть с другого ракурса и прочертить линию от Собачьего сердца к Трудно быть богом, но я эту мысль, признаться, недодумал. Разве что вот: само по себе существование Булгакова в довоенное советское время так же поразительно, как и существование Стругацких в послевоенное. Не очень тянет на глубокомысленный вывод, ну да ладно.

Прочитал одновременно «Юг» Шеклтона и «Семьдесят два градуса ниже нуля» Санина. Понятно, что одно — документальная книга, а другая — соцреализм, но все же ощущения мощнейшие.

Шеклтон, конечно, как и все путешественники по Антарктиде того времени, одержимый; его попытка обосновать свои приключения научными соображениями выглядят наивно. И все же главное за что справедливо уважают Шеклтона — за то, что он не губил людей понапрасну, вернул из экспедиций почти всех, кого брал (там есть в конце символичный момент: команда после возвращения сразу же ринулась воевать во время Первой мировой, и в хвостике войны погибло больше членов экипажа, чем во время двухлетнего адского путешествия по Антарктиде с дефицитом еды, топлива и одежды).

Не то у Санина. Там тоже все в итоге выживают, но сама экспедиция задумана «потому что партия сказала надо» — никакого внятного объяснения, зачем, рискуя людьми, ехать антарктической осенью в многодневный маршрут, нет. «Надо» – и все тут, а жизни (своей и своего экипажа) грош цена, зато техника (возможно!) доберется до места.

В аннотации к книге есть раздражающая, но правдивая фраза: «Написанный филологом и предполагающий определенную читательскую квалификацию роман может быть интересен и широкому кругу любителей отечественной словесности». Я бы написал по-другому: роман написан так, будто автор держит в голове, что к его книге через 20 лет выйдет целый том комментариев и как бы провоцирует эти комментарии.

Не знаю, что у меня там с «читательской квалификацией», все эти намеки и полутона я понял от силы процентов на 5-10. Что хорошо: книга и без этих намеков читается отлично, запоем, и канва там богатая и перспективная (50-е в стране, где победили условные «белые»), и сюжет умеет искусно замедляться, и ускоряться, но концовка (вернее, ее отсутствие) ужасно обидная — столько навертеть всего, чтобы так беспомощно из этого выйти.

Я брался за книгу с тем же ощущением, что и за «Лето» Серебренникова: модный автор только испортит тему, а заодно изменит мои, дорогие сердцу, представления о героях на свои – и заслонит ими мои (так воспоминания исчезают, когда пересматриваешь кем-то сделанные фотографии).

Поначалу впечатление поверхностной, плохой книжки только росло, тем более что там хватает каких-то смешных вещей («дорога петляла между соснами, кленами, елями, тополями, кустами орешника и, может быть, даже березами», реально? «может быть, даже березами»). Но где-то к середине я заметил у автора и самоиронию (а за это почти все можно простить), и почти полное отсутствие позы (ну там есть в нескольких местах, но это у каждого есть), и вполне естественные собственные мемуары (без всякого «я и Пушкин»), в общем, подобрел я к книге и к автору.

Что до содержания, то это легкая, немного растекающаяся книга с какими-то одинаковыми и подчас раздражающими приемами (особенно теми, которые в духе «Намедни»), обрывающаяся в тот момент, когда автору будто бы надоело писать – что происходило с «Ардисом» после смерти Карла, так и неизвестно.

При всем том для входа в тему или для того, чтобы освежить в памяти подзабытые имена книга почти идеальная.

Прочитал за короткое время историю Рима, историю викингов, не дочитал историю Грузии и послушал курс лекций Арзамаса про кельтов. И, кажется, сформулировал несколько тезисов об авторах популярных исторических книг, охватывающих большие эпохи.

1. Авторы, которые хорошо разбираются в географии – зло. Потому что невозможно читать все эти перечисления ничего не говорящих тебе топонимов.

2. Авторы, которые не хотят помогать читателю с тем, чтобы он запомнил важные имена и пропустил неважные – не уважают этого самого читателя.

3. Авторы, которые пересказывают историю по правлениям и войнам, почти не касаясь быта, кажется, застыли где-то в прошлом.

К сожалению, все это относится к Хейвуду. Что совершенно не означает, что в каких-то деталях его книга и любопытна, и красочна, и открывает новые горизонты.

После истории Древнего Рима перечитал Мастера и Маргариту – ну в целом логично. Читать иершалаимские главы стало интереснее, а вот еще несколько мыслей, которые не давали мне покоя:

– В этот раз мне показалось, что это прямо хорошая литература. Помню, когда перечитывал местами в прошлый раз, так совершенно не казалось. Немножко будто бы много Гоголя, немножко настойчивая вся эта «чертовщина», но в целом классно же! И замысел каков!

– Оказалось, что книга намного длиннее, чем я ее представлял. Не в смысле количества страниц, а в смысле, что после бала сатаны там еще столько всего понаписано. У книги три или четыре конца, когда смело можно было дальше не продолжать – и иершалаимская глава про убийство Иуды, и бесконечные разборки с Москвой и в Москве, и эта встреча с Понтием Пилатом, совсем уж пафосная. В целом кажется, что начать роман гораздо проще, чем хорошо его закончить, но об этом как-нибудь в другой раз.

– Фразы, которые мы все помним из МиМа: «рукописи не горят», «починяю примус»: насколько они сказаны в самом тексте романа впроброс, между делом. Повернись история с публикацией МиМа по-другому (и со сталинскими чистками, разумеется), мы бы их забыли, а нашли бы какие-то новые, которые стали бы культовыми.

В целом история Древнего Рима прошла полностью мимо меня, поэтому хоть как-то упорядочить обрывочные сведения было полезно – и такая книга нужна ровно для этого. Но для меня книга была не только про Рим, но и про то, как современные истории смотрят на историю и что в ней видят.

Для Бирд самое интересное – не перечисление римских полководцев, не причины экспансии Рима, не государственное устройство, а то, как жили в Древнем Риме обычные люди, в том числе женщины (жалко, что этому в основном посвящена вторая часть книги, а не первая). Оптика почти детективная – древние римляне явно не считали необходимым оставить потомкам память об обычных людях, и чтобы что-то понять, необходимо посмотреть на привычные источники под непривычным углом. Самый запомнившийся (но не самый красивый, есть в книге и потоньше) пример: в одном из городов хорошо сохранился римский трактир (бар?) начала нашей эры – там на стенах были изображены философы, которые, как в комиксах, что-то говорили. «Что-то» – это шутки о дефекации. Что все это означает? Что в трактире (баре?) собирались люди, которые умеют читать (или хотя бы знают того, кто умеет читать), и знают в лицо этих самых философов (вернее – культуру их изображения), иначе шутки про дефекацию не будут такими уж смешными.

Что касается самого Рима, то поразительно, сколько всего из нашей (в основном, общественной) жизни изобретен там – но об этом говорить даже как-то и скучно, итак всем известно. Так что, пожалуй, закончу отличием: в Древнем Риме, оказывается, ничего не стоило расстаться с жизнью во время политической речи, прямо в Сенате или другом публичном месте – кажется, опасность этого входила в условия работы. При всем омерзении современности сейчас все-таки не так.

Не самый примечательный дневник талантливого молодого человека, если бы не Арктика, льды, тюлени и даже немного боксирование во время качки. Читается легко, удовольствие на несколько вечеров, издано только причудливо: видимо, сам дневник в полноценную книгу все-таки не складывался, поэтому там есть и предисловие (в целом пересказывающее дневник), и обильный, иногда бессмысленно обильный комментарий, и огромное послесловие (которое я уже читать не стал, вероятно, оно тоже повторяет дневник).

Прочитал в связи со странным обстоятельством — мы в спортсе много писали про бой Нурсагомедов — Гэйджи, я назвал его Гэтсби, все засмеялись, а я понял, что не вполне представляю себе, кто такой Гэтсби. Пока читал, было ощущение, что это не первый раз, когда я читаю эту книгу — видимо, однажды что-то похожее уже происходило. Других впечатлений особо и нет — без знания контекста и дополнительных деталей книжка прошла очень буднично, как будто и не было ее

В крупных деловых газетах названия рубрик звучат ужасно скучно: «черная и цветная металлургия», «оборонно-промышленный комплекс», «потребрынок». Эта книга – прямое доказательство того, что на самом деле в любой отрасли можно найти интересные истории, главное только уметь искать и рассказывать. С журналистами-расследователями, кстати, часто бывает, что искать умеют просто обалденно, а рассказывать – почти что нет, но тут счастливое исключение. «14 бутылок» – отличная, легкая книга, от которой остается такое, кхм, послевкусие:

В России популярные водки меняются очень часто – буквально все вокруг сначала пили «Флагман», потом «Зеленую Марку», потом «Журавли», потом «Пять озер» и так далее. Но какую бы водку мы ни считали «правильной», вся она (за редким исключением) была разлита при непосредственном участии криминала или с использованием коррупционных схем. В 90-е и 2000-е они были более явными, зато в 2010-е стали более наглыми: такого сращения чиновников из контролирующей отрасли и бизнесменов, пытающихся монополизировать рынок, еще надо поискать. Кстати, о всяких «друзьях Путина» мы привыкли думать как о строителях мостов и газовых предприятий, так нет, на водке они тоже зарабатывают, и давно.

В общем, окажусь теперь перед прилавком магазина, водку выбрать, наверное, не смогу – вся «с душком».

(До того как прочитать книгу, я познакомился с автором – Денис теперь работает в Спортс.ру – но на рецензию и восприятие книжки это не повлияло. Ну мне по крайней мере так кажется)

В самые лютые холода сидел в такси и думал – сейчас приеду домой, заварю чаю и буду читать «Записки юного врача» Булгакова: с одной стороны, потому что помнил, что там вот этих холодов, метелей и буранов как раз много; с другой – потому что несколько месяцев то ли всерьез, то ли в шутку думал, что хочется перезимовать за Полярным кругом, желательно, в одиночестве (такая вот реакция организма на самоизоляцию).

Булгаков не подвел. Про два сборника рассказов того времени я очень жалею, что их так мало – «Записки юного врача» и «Одесские рассказы» Бабеля (их вообще как-то неприлично мало). Сидел бы и читал – а там, глядишь, и потеплеет, и утром уже не такая тьма египетская.