Борис Лейбов

Ко второму уроку я стал подозревать, что с Полиной Васильевной мы говорили на каком-то другом английском, понятном ей, мне и царствующей королеве Елизавете.

Дед улыбался не ртом, не глазами, а всем своим существом, и я не встречал людей, которые бы волей или неволей не улыбались ему в ответ. Я думал, он такой один.

Никто и не думал, что водителю водку пить не стоило. В девяносто седьмом водились другие страхи.

Всем, естественно, было плевать на мою гримасу «фи», но в пятнадцать я наивно полагал, что кому-то, кроме себя, интересен.