Мазохизм: Юнгианский взгляд

Если нарциссическая личность свою вечную юность проводит у ручья, утонув в любви, то мазохист достигает своей зрелости, проходя сквозь огонь, сгорая и получая глубокие шрамы от ожогов; его влажные нарциссические идентификации испаряются в пламени стыда и унижения, его бредовые фантазии о силе, чистоте и красоте превращаются в небольшую горстку пепла.

В основном ее фантазии были сексуальными, и сначала женщина ощущала их прежде всего как наказание. Этот комплекс был «патологическим», вызывал болезненные страдания, и потому она чувствовала себя виноватой. Она ощущала, что быть мазохисткой – это наказание, и наказание заслуженное, но вместе с тем настаивала на том, что она не заслужила слишком строгого наказания. Оказавшись в порочном круге, она не могла из него выйти. Подобно Иксиону, попавшему в плен бесконечных несчастий, она чувствовала свою связь с необходимостью постоянно ходить по замкнутому кругу: никакого разрешения проблем, никакого исчезновения

И садист, и мазохист стремятся сорвать маску, разоблачая и освобождая мазохиста. Мазохист хочет демонстрации, чтобы оказаться у всех на виду, перестать действовать, сделать перерыв, нарушить игру, освободиться от бремени и ригидности, маски и театральности. Он хочет, он страждет, он вынужден любить, не любя, одного себя. До тех пор пока униженный мазохист и питающая к нему отвращение аудитория находятся в плену навязчивостей порочного круга, они не достигают того щемящего чувства стыда, который может привести к самоосознанию и самоуважению.